Киберфеминизм. Звучит величественно и важно, не так ли? В общем все, где есть приставка «кибер» — уже априори крутое. Поговорим именно о киберфеминизме.
Не удивляйтесь, что вы раньше могли не слышать об этом течении. Оно возникло относительно недавно — именно когда технологии и цифровой мир были в расцвете своего развития. Если гуглить это понятие, вам выпадет множество статей, написанных максимально сложным языком. Так что, вероятнее всего, если вы не фанат философских трудов, то понять будет сложновато.
Мы в Trendreporter.ru много почитали о киберфеминизме, а также пообщались с исследователями, которые его изучают. Рассказываем, что такое киберфеминизм и зачем он нам (человечеству) нужен.
Понятие без определения
Сложность этой темы в том, что четкого определения понятия «киберфеминизм» нет. Но не спешите закрыть этот материал. По сути, киберфеминизм — это философия, связанная с пониманием и использованием цифрового мира.
Сами феминистки отказались давать конкретное определение. Некоторые теоретики впоследствии пытались, но в итоге этих определений стало слишком много. Основная идея — преодоление патриархального уклада в новом бесполом пространстве компьютеров.
Саша Канцер, киберфеминистка и историк:
В обществе сейчас часто критикуют какие-то определенные формы общения, опосредованные техникой: что онлайн-образование — не совсем образование, а онлайн-отношения — не совсем отношения и тому подобное.
Так не очень корректно говорить в научном, или конкретнее — антропологическом, культурологическом контексте. Но исследователи действительно отмечают (без оценки) смещение значимых границ и чувственности. Появляются новые типы общения — как с живыми людьми, так и с объектами-фотографиями, историями, данными и тому подобное.
Киберфеминизм — не то же что трансгуманизм, но их объединяет идея деконструкции тела как сугубо натурального и вообще опровержения всех конфликтов и эмоций вокруг понятия «естественность».
Деконструкция — это понятие французского постмодернизма ХХ века, под которым понимают, если говорить простыми словами, расчленение устойчивого представления в уме на меньшие части, но это не деструкция, поскольку эти части можно компоновать бесконечно и пересобирать на новый лад. Важно это объяснить, потому что, по моему мнению, киберфеминизм — это преимущественно о науке и философии, а в меньшей степени о каком-то гражданском активизме.
Любой феминизм существует вообще в двух измерениях: Академическом и активистском, но киберфеминизм следует определять через концептуальный, теоретический пласт. Тело — это нестабильная историческая конструкция органов, которую нужно изучать. Изучать, как тело политизируется и манифестирует себя в новых типах пространств и виртуальных средах.
Киберфеминизм логически вытекает из развития философии в ХХ веке. Этакой транзитной фигурой, пожалуй, был французский философ Жильбер Симондон — возможно, первый философ техники. Поэтому ответ на вопрос, для чего нужен киберфеминизм, совпадает с ответом на вопрос, для чего нужна философия и развитие философии.
Как все начиналось
Анна Ваколюк, исследовательница киберфеминистического движения:
Киберфеминизм приобрел популярность в 1990-е годы, но его истоки можно найти еще в научной фантастике и киберпанка 70-80-х годов. Тогда философ Донна Гаравей написала свой «Манифест киборгов», который является, наверное, самой популярной книгой, которую вспоминают, когда речь идет о киберфеминизме.
Гаравей создает идею киборга-постгендерного существа, которое возникает в результате синтеза человека и машины. Но киборг — это не только прикольные роботизированные конечности. Это также множественные и гибридные идентичности, которые мы можем комбинировать, выражать и создавать с помощью новых технологий. Этот образ киборга ведущий в киберфеминизме.
Поддамся искушению и скажу, что это что-то на подобии «квир-идентичности», но с элементами киберпанка, биохакинга и трансгуманизма.
Итак, ситуация такова: в 1990-х происходит технологический бум, распространяются персональные компьютеры и интернет, в кинотеатрах показывают «Матрицу». В то же время женщины — до сих пор маргинализированная группа, сфера IT-в основном мужское дело, феминистки ищут новые возможности для активизма и самовыражения. И здесь возникают различные киберфеминистические группы.
Изначально киберфеминистки хотели превратить человека в интернете в бесполое существо. Создать новое общество, где не было бы никакого гендерного разделения. Однако этот концепт противоречил классическому феминизму: это было скорее не о преодолении мужской власти, а о несуществовании и мужчин, и женщин.
Манифест киберфеминизма
На фоне этих убеждений родился дух революции: создавались компьютерные игры, в которых мутанты убивали Большого Папочку и боролись с властью фаллоса, выпускались тематические Зины и манифесты, в которых намеренно не определялась сущность киберфеминизма.
«Мы — современные вагины, позитивистки, противницы здравого смысла, не ограничены ничем, освобождены, не те, кто прощает. Мы видим искусство своей вагины, мы создаем искусство своей вагины. Мы верим в наслаждение, безумие, святость и поэзию. Мы — вирус нового мирового беспорядка, разрывающий символизм изнутри, саботажницы папиного мейнфрейма. Клитор — прямой путь к матрице. Мы — VNS Matrix, уничтожительницы морального кодекса, наемницы, идущие на алтарь унижения, прощупывающие внутренний храм. Мы говорим на языках, разрушая, рассеивая, искажая дискурс. Мы — вагины будущего».
Звучит довольно анархично. Это — манифест художественного коллектива VNS Matrix, первых кіберфеміністок. Его написали в 1991 году, на волне подъема киберкультуры, когда глобальная сеть только выходила в публичное пространство.
Киберфеминистки видели в новых технологиях средство для борьбы с половым и сексуальным разделением. Они понимали, что культуры, которые возникают в сети, имеют отражение гендерных стереотипов, однако верили, что интернет станет орудием освобождения женщины. Сеть рассматривалась ими как пространство для ничем не ограниченной дискуссии, они призвали не бояться технологий, а объединяться с ними, исследуя возможности «соэволюции» женщин и машин.
В 1997 году состоялась первая киберфеминистична конференция, где и решили не выносить четкого определения этого понятия. Вместо этого одобрили «100 антитез» — список того, чем киберфеминизм не является. Например, это не постмодерн, не модное заявление, не медийная утка, не фантастика и не про скучные игрушки для скучных мальчиков».
Но из-за того, что виртуальный мир стал продолжением реального, киберфеминизм в начальном виде не понимал, как сотрудничать с развитием цифровых платформ, поскольку он был быстрее и интернет не рождал киборгов — гендерные роли перешли в интернет и еще больше там закрепились.
Анна Ваколюк:
В современном контексте можно говорить о посткиберфеминизм. Он с феминистической перспективы смотрит на социальные сети, кибербуллинг, этическое измерение искусственного интеллекта, биохакинг для трансгендеров и другие актуальные сегодня вещи.
По сути, киберфеминизм важен и необходим в трех измерениях:
- использование новых технологий как инструмента для борьбы за свои права и художественного выражения своих идей;
- поощрение женщин идти в технические сферы, где до сих пор преобладают мужчины;
- слежка за тем, чтобы новые технологии улучшали положение женщин и других маргинализированных групп, а не ухудшали его.
Киберфем-искусство
Первым шагом к осознанию киберфеминизма было не продумывание теорий, а производство предметов искусства. В этой области идеи никогда не устаревают, а приобретают новые формы.
Пример — работа австралийской художницы Линды Демент «Cyberflesh Girlmonster» 1995 года. Для этой работы Демент отсканировала части тел около 30 женщин и записала их звуки. Потом объединила это все и получила монстра-киборга.
Среди последних работ можно выделить «World of Female Avatars» Эвелин Штермитц, что представляет собой собрание цитат и фотографий женщин со всего мира, представленное в интерактивном браузерному формате.
В 2015 году создали видеоперфоманс «American Reflexx», где девушка в коротком синем платье, на высоких каблуках и маске с зеркальной поверхностью прошлась по улице в Южной Каролине. Толпа оскорбляла девушку, обливала водой ее, шлепала по ягодицам и толкала. Она же почти никак не взаимодействовала с ними. Артпроект призван показать гендерное восприятие и проблему насилия над женщинами.
Сексизм в технологиях
Анна Ваколюк:
Очень базовая проблема, о которой говорят различные феминистические направления, — стереотип, что технологическая сфера — это мужское дело. Несмотря на то, что есть немало успешных женщин в IT-сфере, у нас эта отрасль до сих пор ассоциируется с условными Марком Цукербергом или Стивом Джобсом. Но благодаря распространению феминизма и идеи разнообразия ныне женщин в IT уже гораздо больше, чем раньше.
Яркие примеры сексизма в новых технологиях можно увидеть везде, где программа или техника пытается имитировать человека. Наши GPS-навигаторы говорят женским голосом. То же касается и умных ассистентов вроде Siri или Alexa. Они закрепляют стереотипную роль женщины как помощницы.
Похожая проблема существует и в сфере секс-роботов. Большинство из них — «женщины». По этичности этого явления до сих пор идут большие дискуссии. С одной стороны, они потенциально могут отвлечь мужчин от насилия над реальными женщинами. С другой – культивируют образ женщины, которая является пассивной, с которой можно делать что угодно и которая не может сказать «нет».
На просторах интернета сексизм выражается большей частью в текстовых образах и стереотипных медиаобразах. Также женщины могут столкнуться с травлей за свою внешность или взгляды. Но с этим в принципе любой сталкивается в интернете независимо от гендера. Еще проблемой является порно-месть, ведь ее жертвами в основном становятся женщины. С помощью интернета теперь легко отомстить своей бывшей девушке, слив в сеть ее откровенные фотографии или видео.
Саша Канцер:
Технические новинки, то, как они сочиняются, лоббируются, затем собираются на заводах или в лабораториях, и то, как потом продаются и распространяются, — это все зависит от тех отношений и иерархий, которые уже построены в обществах.
Киберфеминизм в этой оптике — это умонастроение, которое позволяет критически взглянуть на идею прогресса. Возможно, это парадоксально звучит, потому что техника в нашей культуре все же тесно связана с ценностями прогресса. Появляется возможность искать и творить прогресс так, как ты его понимаешь, а не так, как навязывают китайская коммунистическая партия или Цукерберг.
Последний, кстати, очень всех насмешил, когда сказал, что у «нормального человека» в интернете должен быть только один образ, один имидж, а если он имеет два и более аккаунтов и разные интернет-персоны, то он нецелостный / нечестный. Мне кажется, здесь видно, насколько далеки такие властные люди от того, что происходит в низовом интернете простых людей.
Также оказалось, что прогресс сам по себе без феминизма мало облегчил жизнь женщин. Освобожденное время благодаря, например, стиральной машинке, женщина по общественным ожиданиям должна заняться какой-то другой работой.
От женщин сейчас требуют, и они это начинают в конце концов воспринимать как их собственный внутренний голос: чтобы помещение было идеальным, стерильным, но одновременно еще экологичным, или стильным, или еще какие-то дополнительные требования. И, конечно, теперь очень трудно объяснить мужчинам, не имеющим этого опыта, что стиральная и посудомоечная машина не решает проблем.
Новые формы коммуникации, новая интернет-культура, важность смартфонов — на это все люди согласились быстро. Гораздо сложнее оказалось признать старую проблему, что большая часть труда на планете — домашнего труда, не оплачивается и выполняется женщинами.
Техника часто появляется в результате эксплуатации рабочих, принципы, заложенные в ее производстве, — сексистские (например, приложения для отслеживания детей через смартфон, которые рекламируют как способ контролировать передвижение жены или дочери).
Утопическая агендерность
Анна Ваколюк:
Эта тенденция работает в обе стороны. Мы можем сделать технологии агендерными, а технологии могут сделать нас агендерными.
В современном киберфеминизме уделяют особое внимание биоинженерии. Со временем с помощью технологических инструментов мы сможем конструировать свои тела и по желанию делать их агендерными. То есть здесь идеи киберфеминизма и трансгендерности действительно влияют на технологии и стимулируют исследования в этой сфере.
А по агендерности технологий, пока это происходит в основном до момента персонификации. То есть мы можем назвать робота-пылесоса агендерным. А вот искусственный интеллект, выступающий в роли твоего помощника или компаньона, — уже тяжелее. По меньшей мере искусственный интеллект будет учиться на реальном материале из нашего общения. А гендерные маркировки мы используем постоянно. Поэтому сперва надо будет развить идею агендерности в самом нашем обществе. Ну и, конечно, то, какой будет технология, напрямую зависит от разработчиков, которые ее будут создавать. А создают они по большей части персонажа с четким гендером.
Сегодня на самом деле есть попытка сделать гендерно-нейтральный искусственный интеллект. Например, есть Replika — приложение с «умным» чат-ботом, который призван стать другом пользователя. Там можно выбрать компаньона с разной внешностью и голосом — женскими, мужскими или гендерно нейтральными. Но изначально компаньоном все равно является симпатичная девушка.
В общем, думаю, что киберфеминизм еще в 80-90-х годах дал толчок идее агендерности технологий и киборгизации самого человека, которая приведет к уничтожению гендера. Так же киберфеминистки были пионерками использования интернета для активизма. Все эти идеи и инструменты используют и сейчас различные движения, но уже без привязки к киберфеминизму.
